ЗАРЯДЬЕ, местность, лежащая ниже Варварки, ограниченная со стороны Москвы-реки китай-городской стеной с Проломными воротами, состояло из сети переулков — Псковского, Знаменского, Ершовского, Мокринского, Зарядового и Кривого. Вся эта местность была заселена мастеровым людом; некоторые дома сплошь были наполнены мастеровыми: тут были портные, сапожники, картузники, токари, колодочники, шапочники, скорняки, кошелевщики, пуговичники, печатники, печатавшие сусальным золотом на тульях шапок и картузов фирмы заведений.
Старое Замоскворечье
В моей памяти Зарядье в начале семидесятых годов прошлого столетия наполовину было заселено евреями.
Евреи облюбовали это место не сами собой, а по принуждению: в 1826—1827 годах евреям было позволено временное жительство в Москве, но этим правом могли пользоваться только купцы — торговцы, которым, судя по гильдии, дозволялось проживать от одного до трех месяцев. Кроме того, они могли останавливаться только в одном месте — именно в Зарядье на Глебовском подворье.
Таким образом, это подворье, существующее доселе, являлось «московским гетто». Впоследствии на этом подворье была устроена синагога, а к концу семидесятых годов в Зарядье было уже две синагоги, и вся торговля была в руках евреев.
Некоторые переулки представляли собой в буквальном смысле еврейские базары, ничем не отличающиеся от базаров каких-нибудь захолустных местечек на юге, в «черте оседлости». Торговки-еврейки с съестными припасами и разным мелким товаром располагались не только на тротуарах, но прямо на мостовой. По переулкам были еврейские мясные, колбасные лавочки и пекарни, в которых к еврейской пасхе выпекалось огромное количество мацы (сухих лепешек из пресного теста — опресноков). Зарядские еврейские пекарни выпекали мацу не только для местного населения, но и отправляли ее в другие города.
При мясных лавках имелись свои резники, так как по еврейскому закону птица или скот должны быть зарезаны особо посвященными для этого дела людьми — резниками...
Много было в Зарядье и ремесленников-евреев; большей частью они занимались портновским, шапочным и скорняжным ремеслом.
Главное занятие скорняков-евреев состояло в том, что они ходили по портновским мастерским и скупали «шмуки». «Шмук» на языке мастеровых означал кусок меха или материи, который мастер выгадывал при шитье той или другой вещи.
Чтобы получить «шмук», мастер поступал так: он смачивал слегка квасом и солью мех, растягивал его в разные стороны, отчего размер меха увеличивался, и мастер срезал излишек по краям узкими длинными полосками, которые и скупались скорняками-евреями; они сшивали полоски в целые пластинки и продавали их в меховые старьевские лавочки на Старой площади.
Еще эти скорняки занимались тем, что в мездру польского дешевого бобра вставляли седые волосы енота или какого-нибудь другого зверька; от этого польский бобер принимал вид дорогого камчатского бобра...
Несмотря на то, что владельцами домов были известные богачи, как Варгин, Берг, Василенко, Толоконников, сами они не жили в этих домах, которые были построены специально для сдачи мелкому ремесленнику или служащему люду, и тип построек был самый экономный: для того чтобы уменьшить число лестниц и входов, с надворной части были устроены длинные галереи или, как их называли, «галдарейки». С этих «галдареек» каждую квартиру вел только один вход.
На «галдарейках» в летнее время располагались мастеровые с своими работами: сапожники сидели на «липках» и стучали молотками, евреи-скорняки делали из польских — камчатских бобров или сшивали лоскутья меха хозяйки выходили со своим домашним шитьем, около них вертелась детвора. А по праздникам на «галдарейках» собирались хоры и пелись песни...
В темных, грязных подвалах зарядских домов ютилось много гадалок; некоторые из них славились на всю Москву, и к ним приезжали погадать богатые замоскворецкие купчихи. Такие «известные» гадалки занимали прилично обставленные квартиры и занимались своим ремеслом открыто благодаря взяткам полиции, которая по закону должна была преследовать их.
Мелкие гадалки имели своих зазывальщиц; они стояли у ворот и предлагали прохожим погадать у их хозяек...
Интересную картину представляло Зарядье в один из осенних еврейских праздников, когда они по закону должны были идти на реку и там читать положенные молитвы.
С молитвениками в руках, в длиннополых, чуть не до самых пят, сюртуках, в бархатных картузах — вот такого же фасона, как носят теперь, из-под которых выбивались длинные закрученные пейсы, евреи толпами шли посредине мостовой — в этот день им запрещалось ходить около домов, потому что у стен копошилась нечистая сила. Набережная Москвы-реки против Проломных ворот в этот день была сплошь унизана черными молящимися фигурами.
Перед праздником пасхи набережная реки у спусков к воде наполнялась еврейскими женщинами, моющими посуду.
По закону, стеклянная посуда, употребляемая на пасхе, должна была три дня пролежать в воде; но в то время, которое я помню, этого не делалось, а просто ходили на реку и там мыли посуду.
Медная и железная посуда очищалась огнем, а фарфоровая, глиняная и деревянная совсем выносилась из дома и убиралась в сараи. У более богатых людей этот сорт посуды к каждой пасхе заменялся новой.
Женщины-еврейки в этой церемонии не принимали никакого участия, они даже и вообще не принимали участия в богослужениях в синагогах.
Праздники евреями соблюдались очень строго, никакой торговли и работы в эти дни не было; с вечера пятницы шумное, суетливое Зарядье затихало — переулки были пустынны. В каждом доме приготовлялся ужин, за который усаживалась вся семья; на столах в особых высоких подсвечниках горели свечи, зажигаемые только в праздники. Ужинали, не снимая картузов; так молились и в синагогах.
Если какой-нибудь русский из любопытства заходил в синагогу, его просили не снимать картуза.
Днем в субботу сидели дома, с утра читали священные книги, а к вечеру шли гулять. Излюбленным местом прогулок был Александровский сад.
В дни «кущей», после осеннего праздника, когда евреям по закону нельзя было принимать пищу в закрытых помещениях строились временные, из легкого теса, длинные сараи, покрытые вместо крыши ветвями елок, так что сквозь них было видно небо.
Принятие пищи в этот праздник евреям дозволялось только вечером — после заката солнца. И вот в эти сараи-кущи собиралиоь со всего дома для вечерней трапезы все жильцы евреи.
Богатые евреи имели в своих квартирах особые помещения, над которыми в праздник «кущей» раскрывалась крыша и отверстие застилалось ветвями ельника.
Примечания:
В 1891 году по приказу генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича из Москвы были принудительно выселены около 30 тысяч еврейских семейств. К концу XIX века район
Зарядья обнищал и стал еще одним местом московских трущоб.
Мокринский переулок — существовавший до конца 1950-х годов переулок в центре Москвы, в Зарядье, шедший вдоль Москворецкой набережной. Ранее назывался «Великая улица» — название произошло оттого, что это была главная улица Зарядья.
Назван в XVII веке по находившейся на нём
церкви Николы Мокрого в Зарядье, напоминая «о том времени, когда не было Москворецкой набережной и река подходила к самым стенам Китай-города и в весенние паводки и осенние дожди проникала внутрь города, заливала ближайшие улицы и переулки».
Кривой переулок — переулок в районе Зарядья, существовавший до середины 1960-х годов между улицей Варварка и Мокринским переулком.
Назван в XVIII веке по своей конфигурации. Ранее назывался Егорьевский переулок по одному из названий церкви — Георгия (Егория) Великомученика на Псковской горе
Псковский переулок соединялся с Мокринским. Псковский переулок и все его дома, за исключением
церкви Зачатия Анны, снесли в середине 1960-х годов в связи со строительством в 1964-1967 годах гостиницы "Россия".
Проломные ворота сделаны в 1782 году в стене Китай-города, проходящей вдоль Москвы-реки, в результате чего Зарядье получило выход на набережную.
Проломные ворота